Кочетов Всеволод Анисимович - На Невских Равнинах
Кочетов Всеволод Анисимович
На невских равнинах
Аннотация издательства: Книгу известного советского писателя Всеволода
Кочетова составили повести: "На невских равнинах" (о ленинградских
ополченцах), "Предместье" (о содружестве фронтовиков и тружеников тыла во
имя победы над фашистскими оккупантами), "Профессор Майбородов" (о
созидательном труде бывших воинов в первые послевоенные годы), и другие
произведения.
С о д е р ж а н и е
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава первая
1
Дверь теплушки была раздвинута, и в ее квадрат со всего маху врывался
ветер теплой июльской ночи. Стучали колеса, вспыхивали, налетая из мрака,
зеленые огоньки семафоров, теплушку мотало на стрелках, и от "козьей ножки"
Бровкина под нары сыпались махорочные искры.
- Вагон спалишь, дед! - сказал чей-то встревоженный голос. - На,
возьми папиросу.
Он обернулся на голос.
- В папиросах дым резкий, - ответил Бровкин. - Кашляю с них. Махорка
мягче.
Фонарь "летучая мышь" дрожал на вбитом в старые доски гвозде; фитиль
за черным от копоти стеклом давал скудный мигающий свет; в нем то
возникали, то исчезали, расплываясь в сумраке, фигуры людей, застывших на
полу, на парах, на скатках шинелей и вещевых мешках. Не различив того, кто
предлагал ему папиросу, Бровкин сделал последнюю затяжку, выбросил окурок в
темноту и облокотился о кожух пулемета. Его нисколько не обидело это
мальчишеское "дед". Сивоусый, седой, он давно к тому, что возраст его
пареньки на заводе излишне завышали. Да старый лекальщик и в самом деле
несколько лет назад стал дедом: и у старшей дочери, и у сына родились свои
ребятишки.
Он сплюнул горькую махорочную слюну, прислушался. За спиной его
негромко разговаривали:
- Есть семь способов правильного обертывания портянки. А ты какой-то
восьмой выдумал.
- Так я же в армии не служил. Я ботинки ношу. На кой леший мне было
эти семь способов изучать!
- Натер же ногу?
- Натер.
- Вот тебе и "на кой"! Нога знаешь как должна чувствовать себя в
портянке, если правильно ее обернуть? Что барыня в пуховиках. Нежась и
млея.
Бровкин узнал басок Тишки Козырева, своего сменщика, горячего и
путаного парня. Когда Тишка сдавал или принимал смену, он непременно
затевал спор, а не то и скандал целый, - в том смысле, что сменщики,
дескать (подразумевался, понятно, Бровкина), все дело портят, станок
разладился, мусору вокруг до ушей, работать так дальше, по старинке, он не
может, - и делал вид, будто терпит Бровкина из снисхождения к годам: семья,
мол, да внуки.
"Батька у тебя пролетарского корня, - пытался Бровкин обрывать в таких
случаях Тишку. Сивые усы у него приходили в грозное движенце при этом. -
Откуда сын таким звонарем произошел? Словоблуд ты, Тихон, трепач и ёрник".
Тишка в ответ только взглянет с косой, непонятной усмешечкой.
Но случалось и так, что, когда Бровкин, нарушив обещание, каждое
воскресенье даваемое своей Матрене Сергеевне, в понедельник с похмелья
тыкался носом в станок, роняя то ключ, то резец, то готовую деталь, Тишка,
ни слова не говоря, укладывал его на войлоке за фанерной конторкой
начальника цеха, укрывал потеплее и отстаивал у станка еще одну смену.
Бровкин наутро примется благодарить, но Тишка отмахнется: "Как-нибудь в
другой раз объяснитесь, Василий Егорович. И сейчас работать, понимаете ли
вы, работать надо. Страна кронциркулей ждет". Что ни слово, то непременно
подковырочка.
Даже и здесь вот, сменив спецовку на гимнастерку, Тишка остается самим
собой: никто ег